Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

«Пока живу я на земле…»

24 марта, 2014

 

27 марта — день рождения Любови Сухаревской.
Первый, когда ее нет с нами…

 

Друзья поймут, а для других —
Спокойный взгляд, улыбка, смелость,
И, слава богу, нет им дела
До тайных бурь и слез твоих.

 

Люба появилась в редакции «Молодежки» как-то негромко, не очень поначалу заметно, как, впрочем, делала в этой жизни все — жила, работала, писала стихи, мыкала нелегкую женскую долю — хорошим людям редко везет в жизни.

Именно в «Советской молодежи» она обрела тему, которой осталась верной до конца. Если собрать вместе все ее публикации об иркутской культуре, получится замечательное исследование вопроса — с конца 70-х годов до начала второго десятилетия XXI века.

Ее любимым детищем стал «Привал», литературно-публицистическое приложение к газете. Раньше на «Привале» хозяйничали многие образованные литературные дамы, но… одна больше любила себя, чем работу, другая не понимала, зачем надо отвечать на письма читателей, третья не имела достаточного терпения, чтобы говорить с авторами. А ведь в отдел, в который пришла Люба, писем слали едва ли не больше, чем в любой другой, и посетители тоже скучать не давали. Посетители и авторы этих посланий известно какие — все больше люди творческие или считающие себя такими, а то и попросту графоманы (их во все времена было, да, наверное, есть и будет, куда больше, чем людей действительно способных) — всех их объединяет одно: народ этот ужасно ранимый.

Люба понимала: человек не виноват, что Бог не дал ему таланта, а судьба — приличного образования для того, чтобы осмыслить глубину пропасти, которая пролегла между его творениями — и Поэзией. И с такими людьми Люба умела говорить спокойно и убедительно.

Но самое главное, чего тогда достигли Люба и ее «Привал», – благодаря ей он стал тем, чем и должен быть: пристанищем для способных молодых людей, для тех, кто только отправился в дорогу и нуждался в ориентирах. Да просто в том, чтобы их стихи увидели, – опубликоваться поэту без имени всегда архисложно. И они потянулись на теплый свет «Привала», который был ровным светом Любы. В разное время сюда пришли поэты, которые теперь давно состоялись в том или ином качестве, но не потерялись в пестром литературном мире Иркутска и Сибири.

 

Итак, урок.
Полет и пенье.
Берись, доказывай себе,
Что есть еще чуть-чуть терпенья —
Забыв дождя нравоученья,
И душный плач, и слез кипенье,
Учиться пенью и волшбе
В природе — в собственной судьбе.

 

Последние двадцать лет мы с Любой были очень близки и по службе, и по душе. К тому же жили по соседству. Странно, но больше всего вспоминаются наши разговоры в вечерних маршрутках, когда мы возвращались в Солнечный со спектакля или еще с какого-нибудь действа.

Но еще  у нас была наша «Молодежка», в которой мы жили вольно, освободившись от цензуры и партийных надзирателей, занимались любимым делом. Иногда что-нибудь праздновали, и было это задушевно, как-то семейно… Да мы и ощущали себя одной семьей — не забывали дней рождения, поздравляли молодых коллег со свадьбой, с рождением детей. И пели. Пожалуй, никогда мы так много не пели, как в то счастливое время. И всегда голос Любы был звонче всех.

Если уж речь зашла о песнях, то…  В 1994 году мы отмечали 70-летие нашей газеты. Отмечали широко (кто же мог предположить, что через три года ее не станет?). Гостей понаехало, да еще каких! Елена Камбурова, группа «Алиса» с лидером Костей Кинчевым, Василий Лановой и, конечно, наш давний друг Евгений Евтушенко. Вот на его-то вечере и произошел тот случай…

Дело в том, что с ним, с этим вечером, как-то не заладилось. Наверное, мы что-то недодумали как организаторы, но просторный зал музыкального театра был, мягко говоря, не совсем полон. Евгений Александрович к этому не привык, он был очень недоволен, если не сказать — разгневан.

Поэт вышел к зрителям не в настроении, что с ним редко бывает. Но стихи читал в своей обычной манере — яростно, ярко…  Когда же дело дошло до песен, на сцену неожиданно взошла Люба. Это была чистая импровизация, я бы сказал — отважный поступок. Когда она, высокая, светлая,  как бы светящаяся изнутри, встала рядом с Женей и запела — высоко, чисто, звеняще — «Бежит река, в тумане тает…», голоса их слились, поэт вроде зажегся от ее света, от раздражения не осталось  и следа. Когда песня смолкла, зал долго аплодировал стоя.

Если я раньше пел, то дома, мурлыча что-то себе под нос, или в компании. А вот на публику запел на седьмом десятке лет. И только потому, что рядом были две замечательные женщины – Любовь Сухаревская и Лина Иоффе. И один мужчина, который всегда со мной, лет где-то с двадцати, — это Булат Окуджава. Дело в том, что в Иркутском ТЮЗе открылся поэтический клуб «Элегия», и открыть его Лина решила вечером памяти Булата Шалвовича. А так как я был заражен этой прекрасной болезнью — влюбленностью в его стихи с младых ногтей, к тому же имел счастье с ним встретиться и беседовать, значит, не мог отказаться от участия.

Да не обо мне разговор. Люба в этот вечер  была прекрасна, как всегда, и даже более, чем всегда, — она ведь тоже знала и любила стихи Булата Шалвовича. Ах, какой искренней мольбой звучал ее голос, каким чистым хрусталем он звенел!

Не оставляйте стараний, маэстро,
Не убирайте ладони со лба!

Песни, которые ей выпало петь, — в них она выпевала и свою судьбу. «Не оставляйте стараний, маэстро…»  — это ведь вполне о ней, о ее жизни, о ее работе, она никогда не оставляла стараний, до самого конца… «…Но нет любви хорошей у меня» — это тоже о ней: ее любили все, кто ее знал. Но мужчины, которые были в ее жизни, как бы умны и талантливы ни были, не дотягивались до ее высоты — это была высота неба, на котором поют ангелы.

 

В этом мире, огромном и вечном,
Вы не вечны, простые дела,
Но без вас как уйду я в свой вечер,
Как скажу я земле: «Я была!»?

 

Так мы жили в «Молодежке» — крепко дружили, работали как черти, пели песни, иногда бражничали. Так было до 1997 года, когда нашей любимой газеты, главного дела в жизни, не стало.

Люба долго не могла найти себя в новой действительности. Чем только она не занималась! А что она могла сделать? Надо было учить, одевать и кормить двух любимых дочерей.

И что вы думаете, в это тяжелое время Люба хныкала, жаловалась на горькую судьбину, ходила повесив нос? Да ничего подобного! Этого не было никогда.

Наконец, Люба нашла работу, достойную  ее способностей, привязанностей и трудолюбия. Это ее дело известно всем, оно разворачивалось на виду у всего культурного сообщества Иркутска — ее поистине подвижническая работа в «Байкальских вестях». Земной поклон людям, тем, что дали ей возможность полностью насытиться работой, которую она любила. Не знаю, не подсчитывал, успела ли она рассказать обо всех заметных мастерах и явлениях иркутской культуры, но если и не успела, то только потому, что не хватило времени. Время вышло…

Болезнь настигла ее, как ночной разбойник из-за угла, выскочив  неожиданно и страшно. Но вот что поразительно — узнав, что у нее за болезнь на самом деле, она продолжала жить и работать, как будто ничего не случилось.

Выходя из скорбной больницы после тяжких, изматывающих процедур, она снова шла на встречу с каким-то интересным человеком, на какое-то событие… И таяла, таяла, как пронизанная весенним солнцем хрустальная сосулька. Но даже в болезни она была прекрасна — тоненькая как девочка, в мальчишеском паричке, как будто в эти закатные дни вернулась в свое юное утро.

Она ушла, оставив нам светлую память и скорбь. Двух дочерей. Три тонкие книжки хороших стихов. Их, стихов, могло быть больше, куда больше… Но и на них не осталось времени.

Можно ли научиться уходить из жизни достойно? Но не этому,  не смерти учит пример иркутского журналиста, поэта, матери, женщины с Богом данным ей именем Любовь. Не смерти, а жизни, многоводной, как река, как полный плодов сад в августе, сияющей звездами, как безоблачное небо морозной ночью…

 

Пока живу я на земле,
Стелитесь, травы, под ногою,
Танцуйте, бабочки, во мгле
Передвечернего покоя.
И золотая пыль в луче,
И лопухов большие уши,
И жук зеленый на плече —
Все, что живет, волнует душу.
И столько будет слов и слез,
Дождей и ожиданья снега,
Что вдруг покажется всерьез,
Что вечно все, как вечно небо.
Но звезды падают в траву,
И утро на закат похоже…
Живите все, пока живу.
Когда умру — живите тоже.

 

Так будем жить! И помнить, что была на земле, жила рядом с нами прекрасная женщина, имя которой — ЛЮБОВЬ!

Арнольд Харитонов, специально для «Байкальских вестей»
(фрагмент из очерка «Первая встреча, последняя встреча…»).

На фото: Любовь и весна. В марте 2008-го…

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии

Для добавления авторизуйтесь или зарегистрируйтесь.

Таня 29 апреля 2014, 01:57
ЗдОрово! Светлая память, хоть и читала со слезами на глазах... Так как писала Любовь, сегодня не пишет никто...