Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

«Надо только взглянуть широко в небеса…»

05 ноября, 2012

 

Книга стихов Владимира Скифа выдвигается
на Губернаторскую премию

 

Есть у каждой реки исток, маленький ключик, от которого все начинается. И чувство родины прорастает, как все большое, из малого зернышка. Этим зернышком в детстве могла быть речка, текущая в ивняках по степи, зеленый косогор с березами и пешеходной тропинкой…


Близкие сердцу картины родной земли связаны у нас с самыми первыми радостями узнавания жизни, с ощущением жизни как таковой, с неосознанной еще благодарностью за эту жизнь. Это могучая сила памяти. Она влечет птиц из дальних краев к месту, где они родились, она всю жизнь согревает человеческое сердце, делает его счастливым. Или несчастным, если человек почему-то потерял родину. Разветвленное древо чувства родины должно иметь самый первый изначальный росток, и чем он крепче, тем быстрее дерево вырастет, тем зеленее его вершина.

Вот о чем я думаю, читая стихи Владимира Скифа — поэта, никогда не искавшего мирских утех в виде литературных премий и прочих наград. Подчас, когда мы пропускаем, пролистываем поставленные в «красной угол» творческой биографии лауреатские «отметины», выясняется, что перед нами и не Художник вовсе, но — в лучшем случае – добротный ремесленник. Мне, например, безразлично было бы знать, в каком году Владимир Скиф стал или не стал лауреатом «чего-то», потому что его творчество позволяет ощутить бессмертие русской души:

Почему так манило людей в небеса,
Где дорога души широка и бескрайна?
Их манило туда, где жила бирюза,
Где качалась лучами небесная тайна…

Найти слова, чтобы воспеть родину. Найти слова через сыновью любовь к родной земле:

И поля, и березки кривые,
И листвы многошумный прибой —
Это Родина, это — Россия
С горьким дымом
над отчей избой.

……………………………………

…Мы себе свое счастье косили,
Шли домой по знакомой тропе,
Где горячее сердце России
Билось пламенем в каждой избе.

Вот и в новой книге Владимира Скифа «Молчаливая воля небес» все так же нет ни соринки наносного, чуждого. Только — русское: оплакать, и помнить, и идти, клонясь, снежным путем своим…

«Царство Божие внутрь вас есть». Оно уже есть, оно уже наступило. Но наступило пока без нас, а наша задача — чтобы оно наступило еще и вместе с нами. «Взгляд из вечности» — что это? Мы не можем поставить себя на место Бога и посмотреть так, как если бы Он смотрел — из вечности. Но мы, имея вечную душу, имеем в себе частичку вечности, которая дает некоторую способность упразднять время. И чем мы чище от страстей и ближе к Богу, тем в большей мере мы это ощущаем.

Поэзия — ответственная вещь, об этом о. Павел Флоренский очень хорошо сказал, что или они обманщики, эти поэты, или они проникают в суть вещей и говорят то, что есть на самом деле. А на самом деле есть вот что:

И вкривь, и вкось стоят заборы
На чахлой родине моей.
Молчат тележные рессоры,
Торчат седины ковылей.
Не вижу золотого хлеба,
Что убирали в сентябре…
Лишь конопля растет до неба
В пустом, заброшенном дворе.

Но Поэту ведомо многое из того, что утишает земные печали, помогает нам выжить, выстоять. И он напоминает, не позволяет нам забыть о том, что не уныние правит миром:

Распахни, человек, и судьбу, и глаза
И не стой среди падшей эпохи нелепо.
Надо только взглянуть широко в небеса
И во всем походить на высокое небо.

Поэзия Владимира Скифа напитана соками родной земли, потому-то и уготована ей долгая жизнь. Не говорю «вечная» просто потому, что у смертного нет права на такие эпитеты, когда разговор идет о слове поэта, поскольку единственно «…Господь Бог есть истина; Он есть Бог живый и Царь вечный» (Иер.10:10).

Но бесспорно — книга «Молчаливая воля небес» особенно ценна еще тем, что нет в ней страшной, свойственной ныне многим пишущим привычки смотреть на родину непридирчивым туристическим оком: был Тургенев — хорошо! А еще и Фет был? Прекрасно! И «Пару гнедых» тоже здесь написали? Браво! «И горько мне стало», — повторяю чужие слова вопреки собственной уверенности в том, что лучше нашей земли не было и нет… А читаю Скифа — сопереживаю и даже в горьком согреваю сердце:

У забора — стойкий чернобыл.
Сени. Дворик.
Сельские чертоги.
Сколько помнит,
сколько позабыл
Этот дом, стоящий у дороги!

……………………………………

…Ни кола на свете, ни двора,
Ни деревни нет уже, ни мамы…
Только в небе — черная дыра
И в полях —
заросших пашен шрамы.

Новейшая история российской литературы дала  немало примеров, когда люди талантливые, крупные просто поменяли сердце и душу на вещи, как им казалось, куда более привлекательные: призрачный блеск «Нобеля», реальную ли, оттягивающую пазуху «зелень» какого-нибудь очередного «Букера», звание ли, величание. Но бессердечная, злая, оплевывающая отеческие гробы литература — разве она может называться русской? Разве по силам ей утишить боль, дать надежду, повести к свету?

Вот и выходит, что главное нынче для писателя — впрочем, только ли для него? — устоять, удержаться, не уронить себя. Помнить стыд и жить по нему.

Да, безденежье, мизерные тиражи, разорванность литературного пространства. Да, засилье темного на ТВ, торжествующий гламур, насаждение «куршавельской» морали. Но всему этому можно противостоять. Как? Да очень просто: жизнью своей, словом своим…

Как поэт Владимир Скиф.

Юрий Перминов, главный редактор историко-культурологического,
литературно-художественного альманаха «Тобольск и вся Сибирь».

Фото Сергея Переносенко.

На фото: Владимир Скиф

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии